ПОКОРЕНИЕ СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА
(глава из книги Виктора Бирюкова)
Доводилось ли вам выспаться на трескающимся льду, читатель?
А ведь так хорошо все начиналось! Вчера вечером вместе с генеральным директором компании «Талина» Николаем Григорьевым мы пожарили на примусе докторской колбаски атяшевского производства: в жизни не ел ничего вкуснее, да и Николай, по-моему, тоже. Попив чайку, забились в свои плотные спальники.
Все планы спутал циклон. За несколько часов температура опустилась с –35° до –42°, и мы проснулись от зловещего треска. Мелькнуло сожаление: «Эх, надо было папанинскую "Жизнь на льдине" перед выездом перечитать».
Дотянувшись, отогнул полог и выглянул из палатки. Снаружи ничего, казалось, не изменилось: светлая апрельская ночь парила над уходящими во все стороны снежными полями.
– Все в порядке? – спросил Николай.
– В общем-то, да, – отозвался автор этой книги. – Только легкое потрескивание свидетельствует о какой-то недоступной разуму деятельности.
– Тогда мы все равно не в силах что-либо изменить, – прикрыв глаза, Николай повернулся на бок и без особого оптимизма пропел: – Штормовать в далеком море посылает нас страна...
– Шлем привет, товарищ Сталин, дома будем через год! – кивнул я.
Но уснуть под «музыку» снизу было невозможно: не покидало ощущение, что лед под нами вот-вот разверзнется. Невольно вспомнился Виктор Боярский – знаете такого? О, этот рыжебородый – главный пиарщик всех «северов» планеты! Даром что он возглавляет Полярную комиссию Русского географического общества, а вдобавок является директором музея Арктики и Антарктики, что в городе Питере...
В конце августа 2006 года мы познакомились с Боярским на борту ледокола «Ямал» – да-да, того самого, у которого нос разрисован как зубастая пасть дракона.
«Думаешь, ты сам сюда приехал? – словно свысока заговорил Виктор Ильич, лукаво при этом усмехаясь. – Нет, это север тебе на тарелочке принесли. Посуди, ну в чем твоя заслуга? На тебя пашут два ядерных реактора, две паровые турбины крутят шесть генераторов общей мощностью семьдесят пять тысяч лошадиных сил, вакуумные опреснители производят пять кубов воды в час, в у каждого из трех гребных винтов есть по четыре семитонных лопасти! Даже заблудиться невозможно – тут тебе и спутниковая навигация, и все мыслимые средства связи. Вот Гуженко с Кучиевым были пионерами, а мы с тобой – так, эпигонишки».
Мне только и оставалось спросить: «А что за люди эти Гуженко с Кучиевым – первый раз о них слышу?».
Боярский пояснил: «Министр морского флота СССР Тимофей Гуженко руководил экспедицией, которая на атомном ледоколе "Арктика" капитана Юрия Кучиева достигла Северного полюса. Семнадцатого августа семьдесят седьмого года – почти тридцать лет назад – надводный корабль впервые в истории человечества уперся в земную ось. Вот это было достижение, недаром пятеро участников похода стали Героями Социалистического Труда! А здесь, на "Ямале", разве есть место подвигу?».
Мы с Леной впитывали монологи Боярского, стоя на навигационном мостике и глядя на расступающиеся впереди льды. «Виктор Ильич, вы уж слишком категоричны, – сказала Лена. – Все-таки мы не по Средиземному морю круиз совершаем, условия здесь совсем не сахарные».
«Ах, перестаньте, – отмахнулся ученый. – На вас сто пятьдесят человек экипажа круглые сутки трудится, Нынче ведь даже на лед нашли управу: пневмообмывающая система впрыскивает через форсунки нагретую воду, вот ледокол и прет как по маслу. Я уж не говорю о каютах с ванными комнатами, баре и ресторане, сауне и плавательном бассейне, лекционном зале и волейбольной площадке. Даже библиотека есть и зачем-то еще магазин сувениров, тьфу!».
Кажется, высокомерный тон знаменитого полярника задел мою жену. «Может быть, вы предлагаете нам на собачьих упряжках рвануть к полюсу? – поинтересовалась она. – А почему бы и нет: чем мы хуже Фредерика Кука и Роберта Пири?!».
Но Виктор Ильич не принял иронии: «Правильно! Настоящее покорение полюса может происходить только на собаках, это испытание похлеще десятка прыжков с парашютом, я вам доложу. Конечно, с псовой упряжкой слишком долгая канитель, но хотя бы разок выспаться на льдине обязан любой полярник! Вот это будет по-мужски, по-первопроходчески, по-геройски...».
Улавливаете? Так и родилась эта идея благодаря хитроумному провокатору Боярскому! Лена даже хотела вместе со мной сюда отправиться – она ж коня на скаку остановит. Среди града ее аргументов мне более всего запомнились ссылки на безмерно эмансипированную британку, которая в 1997 году забросила службу в банке ради лыжного штурма обоих полюсов, причем в исключительно женских компаниях.
К счастью, Лена меня так и не уговорила. Иначе ей бы тоже пришлось сейчас ворочаться в спальном мешке – минуты тянулись бесконечно.
Но вот наконец-то и утро: белоснежный океан вокруг палатки постепенно становился ярче. Мы с Григорьевым выбрались наружу и включили GPS... Что это? Прибор показывал 90º северной широты – мы на полюсе?
Так оно и было на самом деле: за ночь дрейфующий лед принес нас прямо сюда – на земную крышку!
Даже трудно сказать, какое чувство сильнее нами овладело: облегчение от того, что цель достигнута, или досада из-за срыва пешего перехода на полюс. Пожалуй, разочарования все-таки было больше: шустрая льдина-попутка украла у нас лыжный переход по слепящей пустыне с притороченной позади поклажей на ледянке!
Что ж, теперь нам оставалось лишь исполнить символическую миссию. Подхватив чехлы от охотничьих карабинов, в которых лежали складные флагштоки, мы отправились водружать стяги на земную ось. Середина апреля – единственное время в году, когда это возможно (спустя восемь месяцев, в декабре 2007-го, мы с Леной установим те же флаги и с другого конца оси – у стен гостеприимной американской станции «Амундсен-Скотт»).
Дело в том, что уже в мае лед становится слишком тонким для приземления самолетов в базовом лагере и вертолетов здесь, на самом Северном полюсе. Вместе с тем майский лед еще чересчур массивен для ледоколов, поэтому они приходят на полюс лишь в августе, как это сделала в 1977-м легендарная «Арктика»; в остальное же время года Северный полюс доступен разве что атомным подводным лодкам.
Как видите, неслучайно знаменитая экспедиция Артура Чилингарова с водружением российского триколора на океанском дне состоялась именно в августе 2007-го. Ну, а мы с Григорьевым побывали на полюсе четырьмя месяцами ранее, и впоследствии этот факт породил немало шуток типа «Так это вы вице-спикеру Чилингарову дорогу прокладывали?!».
В ответ приходилось парировать: «Нет, впервые я побывал на Северном полюсе в августе две тысячи шестого, ровно годом раньше, и расставил буйки для батискафов».
Если же серьезно – «без буйков» – то в свой первый визит на Северный полюс я и в самом деле не упустил возможности поплавать на вершине планеты. При температуре воздуха –14º в солевом растворе Ледовитого океана было –3º, в лучшем случае –2º; воспоминания о той полынье остались довольно острые.
И совсем другое отложилось в памяти спустя год, когда Чилингаров привез титановый флаг на полюс. В Норвегии, Дании и США тут же зазвучали голоса: дескать, русские опять взялись за старое и занимаются территориальными захватами. Четче прочих этот страх сформулировал министр иностранных дел Канады Питер Маккей:
– Сейчас не пятнадцатый век. Нельзя странствовать по миру, просто водружать флаги и говорить: «Мы закрепляем эту территорию за собой».
Вчитываешься в эту фразу, да так и видишь за ней прыщавого юношу с дрожащими от обиды губами. Российский коллега Маккея Сергей Лавров тогда успокоил встревоженную публику по обе стороны Атлантики:
– Цель экспедиции – в том, чтобы доказать, что наш шельф простирается до Северного полюса, а не в том, чтобы «застолбить» территорию, на которую претендует Россия.
Однако куда лучше дипломатических «политесов» ситуацию разъясняет историк и телеведущий Феликс Разумовский.
«Мы научились всматриваться вдаль, ориентироваться и не терять друг друга из виду, мы стали нацией землепроходцев и землеискателей, победили страх перед неведомым, стали внимательны и терпимы к другим, к другой жизни, – писал он в конце 2007 года. – Одним словом, многое, очень многое в судьбе России определяется ее огромностью. Но вот парадокс, эта тема – пространство – последние два столетия не была сколько-нибудь значимой и приоритетной в наших представлениях о прошлом. В какой-то момент мы легкомысленно упустили именно то, чем жили почти тысячу лет. Из русской истории выпала ее пространственная первооснова. За этой потерей стоит ни много ни мало потеря чувства пути – реального исторического русского пути».
А что, если не ради красного словца известный сатирик твердит, будто сбилась в России общенародная программа? В конце концов, в каждой шутке есть доля шутки; все остальное – правда. Тот же Разумовский представляет нашу историю в виде тысячелетнего испытания гигантским пространством. Может, оттого и тянуло меня всегда к полярной экзотике, а не к тропической?
Конечно, за полярный круг во все времена стремились жители самых разных стран, их хватало и среди первопроходцев: американец Пири, норвежец Амундсен, британец Скотт... Да только сдается мне, что глубинная мотивация у нас разная. В то время как иностранцы рвутся к 90-му градусу за испытанием своих сил и за славой, русский человек в «реперных» точках планеты удовлетворяет исконное сродство к пространству. В конце концов Россия площадью свыше 17 миллионов квадратных километров обширнее как Ледовитого океана, так и Антарктиды, – других таких стран нету...
Едва взвились наши с Николаем флаги, как донесся хорошо знакомый клекот: в белесом небе показался Ми-8. Мы переглянулись, поскольку собирались пробыть на полюсе еще как минимум сутки. Однако скоро вертолет «приледнился», и летчики кое-что нам растолковали.
– Мы прибыли за вами, – сказал командир. – Циклон приближается нешуточный, убедительно советуем покинуть полюс, скоро никто в мире не сможет сюда прилететь!
Не увидав энтузиазма на наших с Николаем лицах, второй пилот добавил:
– Если сейчас промедлить, можно застрять не на одни сутки, а на двое, четверо, даже на неделю. Представьте, каково вам придется в неотапливаемой палатке под шквалистым ветром!
– Погода в Арктике меняется очень часто, словно как в горах, – продолжал командир. – За несколько минут солнечное безветрие может смениться ураганом, и небо надолго затянут свинцовые облака.
О том, какими твердыми сосульками мы станем за неделю, летчики деликатно умолчали. Отправившись к палатке за поклажей, мы на прощание вновь определили свои координаты с помощью системы глобального позиционирования. На сей раз нас поразило то, что за полтора часа дрейф успел унести палатку на добрый километр: мы находились на географическом полюсе лишь считанные мгновения!
Спустя четверть часа мы вылетели в «Барнео». Поверьте, одноименный остров в Индийском океане не имеет ничего общего с российским базовым лагерем в Арктике. Точнее, общее едва уловимо и заключается, по-видимому, в том, что роман Майн Рида «В дебрях Борнео» Виктор Ильич Боярский в детстве зачитал до дыр, после чего вместо тропиков отправился покорять высокие широты.
Название лагерю дал именно он, изменив одну букву. Так за пару лет до моего рождения Джон Леннон догадался превратить группу Beetles («Жуки») в Beatles.
