ГЛАВА 7. БЕЗ МАШИНЫ ВРЕМЕНИ
(из книги Виктора Бирюкова)

В XIX веке семейство бесфамильных пока мельников – будущих Кузиных – пользовалось непререкаемым авторитетом далеко за пределами родной Чамзинки. Кстати, о самом селе, что на речке Леплейке. Топонимический словарь Мордовской АССР И.К. Инжеватова (Саранск, 1979) сообщает: «В "Списке населенных мест Симбирской губернии" (1863) Чам­зинка – деревня удельная из 20 дво­ров Ардатовского уезда. Название-антропоним мордовского происхож­дения: оно связано с дохристиан­ским именем Чаунза (Чамза) носи­тель которого, возможно, являлся основателем населенного пункта».

Тут нужно кое-что пояснить. Во-первых, термин «антропоним» происходит от греческих άνθρωπος (человек) и ονύμα (имя), то есть означает название, образованное от имени собственного. Во-вторых, удельными деревнями в 1797 году стали дворцовые деревни; соответственно, и населявшие их удельные крестьяне стали крестьянами дворцовыми. Суть от этого не изменилась: Чам­зинка вместе с закрепленными за ней землями по-прежнему принадлежала императорской фамилии.

Удельные крестьяне платили своему коллективному владельцу денежный оброк и несли государственные повинности. Жилось этим людям, как правило, легче, чем «частновладельческим» крестьянам – собственности помещиков. Удельные не знали барщины и натурального оброка, а посему были заметно самостоятельнее в хозяйствовании: сами решали, что и где сеять, какой скот и птицу разводить, когда убирать урожай и что с ним потом делать.

В браке с Натальей Григорьевой (появившейся на свет 1 августа 1856 года у «удельного крестьянина Григория Иванова и законной жены его Евдокии Трофимовой», как сказано в метрической книге) у Платона Евфимова родились Владимир и Устин, которые получат в будущем фамилию Кузиных. Вероятно, в традиционной русской семье были и другие дети, но документов о них пока не обнаружено.

Впрочем, появление на свет божий Иустина (так тогда писалось это имя) 21 мая 1879 года метрическая книга церкви Троицких Дубравок Ардатовского уезда Симбирской губернии зафиксировала четко. Уже на другой день священник Павел Петров совершил таинство крещения, записав восприемниками, то есть крестными, которые принимают младенца из купели, «крестьянина села Троицкого Макара Феодорова и деревни Чамзинки Павла Феодорова жену Евдокию Егорову».

Да-да, читатель: речь идет о «той самой» церкви! Спустя 58 лет ее попытаются разрушить захватившие власть безбожники, а в 1970-х на ее развалинах немало времени проведет автор этих строк с друзьями своего детства. Дело в том, что в маленькой Чамзинке церкви не было, и все ее жители числились прихожанами ближайшего храма – Троицкого. Зато на 36 дворов Троицких Дубравок приходилось аж две церкви: «та самая» стояла на высоченном холме-останце, а другая... пряталась в пещере. Тут такой ведь исторический штришок, что чуть отступлю.

Из развалин Троицкой церкви открываются роскошные виды

Развалины Троицкой церкви

В массовом порядке заселяя с начала XVII века мордовские земли, русские подвергались набегам степняков-ногайцев, реже – местного населения. Поэтому церкви обустраивали в естественных (карстовых) пещерах, которые могли служить надежным укрытием. Удивительная связь времен: протохристианская секта эссенов, членом которой почти наверняка был Иоанн Креститель, населяла пещеры в Иудейской пустыне (местности Масада, Вади-Мураббаат, Кумран, Эйн-Фехша). По-видимому, гостил у эссенов и Иисус Галилеянин: по крайней мере в обширной эссенской литературе – так называемых рукописях Мертвого моря – имеются тысячи совпадений с евангелиями, написанными гораздо позднее; существует даже особая дисциплина – кумрановедение.

Важная для нас отметка появилась в книге Троицкого храма 23 декабря 1880 года, когда в семье «села Троицкое крестьянина Петра Николаева и законной жены его Марьи Александровы, обоих православных» родилась девочка, окрещенная Евгенией. В соответствующую графу священник Аристарх Руднев вписал и ее восприемников – «того же села крестьянина Якова Иванова и крестьянина Фирса Федорова дочь девицу Лукию».

Пройдут годы, и Устин Кузин привезет в обширное свое чамзинское хозяйство новую «первую леди» – прелестную толстушку Евгению (первый его брак трагически оборвался, едва начавшись). Не знающая границ доброта ее сердца гармонично дополнит «фамильную» строгость мельника. При Устине в семье даже разговаривали шепотом, и лишь одной Евгении Петровне всегда удавалось незаметно смягчить его гнев.

Здесь же, в Чамзинке, предстояло родиться всем шестерым их детям, и первой появилась на свет моя бабушка Ксения Устиновна. Рукой священника Иоанна Бенедиктова в метрической книге Троицкой церкви старательно выведены даты рождения и крещения Ксении: 14 и 16 декабря 1900 года. А вот фамилии «Кузины» батюшка даже не упомянул, родители новорожденной у него по-прежнему «деревни Чамзинки крестьянин Иустин Платонов и законная жена его Евгения Петрова».

Подумать только: за две недели до наступления XX века большинство российского населения обходилось без фамилий, словно древние народы!

Следом за Ксенией у Устина и Евгении родились Василий (1905–92), Петр (1908–91), Анастасия (1910–85), Николай (1919–83) и Иван (1923–43). По грустной иронии судьбы самой короткой оказалась судьба младшего – Ивана Устиновича Кузина. Он сложил голову на фронте, так и не узнав о том, что в 1942-м стал отцом: его сын Николай Иванович родился в 1942-м и живет сейчас в Екатеринбурге. Всю Великую Отечественную прошел Николай Устинович Кузин, который дослужился до майора, а после демобилизации возглавлял ряд алатырских предприятий; его дочь Ольга поныне проживает в Алатыре вместе со своей матерью Людмилой Федоровной.

Все Устиновичи и Устиновны прожили достойные жизни, но я совершенно убежден, что большая семья потомственных мельников была бы несопоставимо счастливее, если б не разразился русский апокалипсис. Конечно, история как реальный процесс не имеет сослагательного наклонения, но история как дисциплина подталкивает к выводу: индустриализация нашей страны была возможна без разорения крестьянства и церкви. Жаль этой несостоявшейся России – до слез. Лишь руины храмов тут и там взывают к потомкам: здесь веками жили русские, а в XX веке неодолимая и беспощадная сила (наверняка еще и нечистая) увела их вдаль от родных очагов!

Нет больше ни села Троицкого, ни деревни Чамзинки (с ударением на «и» посреди слова; вытянувшийся вдоль дороги из Атяшева в Саранск райцентр Чамзинка с ударением на первом «а» к нашему исследованию отношения не имеет), ни тысяч других сел. Потихоньку вымирает даже исстари многолюдная Сосуновка, одна из улиц которой по сей день неофициально зовется улицей Баклановых. Конечно, никаких Баклановых там давно не осталось: село попало в разряд «неперспективных», в 2007-м даже школу закрыли.

Полистаем дальше все тот же Топонимический словарь. О соседнем с Чам­зинкой русском селе Сосуновке, что неподалеку от реки Сарки, в нем сказано: «В "Списке населенных мест Симбирской губернии" (1863) Сосуновка – село разных ведомств из 80 дворов Ардатовского уезда... Назва­ние-антропоним: прозвища типа Сосун (Сосунов) в центральных райо­нах России упоминаются с XVI века».

«Село разных ведомств»: часть сосуновских дворов принадлежала царю, другие – помещикам, в третьих жили свободные крестьяне-собственники, как называли бывших крепостных, сумевших выкупить себя вместе с землей. Здесь-то и родился в 1848-м другой мой прапрадед – Иван, Климентьев сын.

В отличие от славного мельника Платона Евфимова, был Иван не старшим, а самым младшим в семье. История сохранила имена и годы рождения его братьев Игнатия (1831) и Егора (1833), да старшей сестры Веры (1829).

Едва стукнуло Ивану 20 лет, как 27 октября 1868 года родители оженили его на 17-летней Ксении, дочери сосуновского крестьянина-собственника Михаила Евсигниева.

Судя по метрической книге церкви села Сосуновки Ардатовского уезда, 3 декабря 1872 года священник Иоанн Сергеев был сильно не в духе. Во всяком случае, в тот день он по невнимательности записал ставшую накануне матерью Ксению Михайлову «Ксенией Федоровой». А ее новорожденного сына от законного супруга Ивана Климентьева батюшка и вовсе внес в соответствующую графу коротко – Мин. Поскупился на две буковки!

Так в дальнейшем и пойдет «писать губерния»: в одних документах моего прадеда будут величать Минеем Ивановым, в других – «Мином Ивановым». А если прибавить сюда невообразимую путаницу с фамилией, читатель согласится, надеюсь, что труд роющегося в архивах историка легким назвать язык не поворачивается. Судите сами.

20 января 1891 года священник Архангельской церкви села Сосуновки Михаил Победоносцев обвенчал «села Сосуновки крестьянина Мина Иванова Климова» с «оного же села крестьянина Дмитрия Иванова Пишанина дочерью девицей Натальей». Говоря современным языком, два 18-летних подростка создали семью, о чем батюшкой и была сделана соответствующая запись в части второй метрической книги, где фиксировались все бракосочетания.

Но откроем часть третью той же книги, где говорится об умерших. Запись 7 июля 1901 года извещает о смерти «от кашля» Пети – сына «села Сосуновки крестьянина Минея Иванова Бакланова». Было бедному малышу лишь полтора года. Скорбное событие это неожиданно дает пищу уму: как Климов превратился в Бакланова? Может, на сей раз был не в настроении священник Николай Недемов, который «исповедовал и приобщал»?

Что ж, приглашаю заглянуть в первую часть той же самой метрической книги Симбирской духовной консистории Михаило-Архангельской церкви села Сосуновки, посвященную родившимся. Менее чем через четыре месяца после ухода из жизни Пети, а именно 1 ноября 1901 года, появляется запись о рождении моего деда Михаила, чьи родители – «крестьянин села Сосуновки Миней Иванов Климов и законная жена его Наталья Дмитриева».

Выписка из метрической книги о смерти малолетнего Петра Бакланова Выписка из метрической книги о рождении Михаила Минеевича

Автор записи – все тот же священник Николай Недемов! Как в его голове сосуществовали две взаимоисключающие друг друга фамилии, поначалу кажется тайной, навсегда покрытой мраком. Как Бакланов вновь превратился в Климова?!

Однако самую поразительную запись сей же батюшка сотворил в метрической книге 2 апреля 1905 года, когда «от кашля» скончался полугодовалый мальчуган – «села Сосуновки запасного солдата Ивана Иванова Климова (Бакланова тоже) сын Андрей».

Этот самый Иван Иванов – родной брат Минея Иванова, мой двоюродный дедушка. По какой надобности священник упорно именовал Климовых Баклановыми и наоборот, а теперь стал и одновременно использовать обе фамилии?

Случайность тут исключена, ибо батюшка и далее продолжал в том же духе. Вот, например, 8 ноября 1905 года у «крестьянина села Сосуновки Ивана Савельева Лимасова и законной жены его Александры Ивановой» родилась девочка, которую назвали Матроной. Молодая мать Александра Иванова – сестра моего прадедушки Минея Иванова и брата его Ивана Иванова. Неудивительно, что именно Иван с супругой стали крестными матерью и отцом ребенка. В графе «звание, имя, отчество и фамилия восприемников» они выведены следующим образом: «села Сосуновки солдат Иван Иванов Бакланов (он же Климов) и солдатская жена Стефанида Иванова Бакланова (Климова)». А «кто совершал таинство крещения»? Священник Николай Недемов!

Как вам это нравится, читатель?! С одной стороны, «Климов» – «тоже Бакланов»; с другой стороны, «Бакланов» – «он же Климов». И жену Ивана Стефаниду батюшка явно не знает, как правильно назвать: вроде бы она по мужу и Бакланова, но вместе с тем по мужу она же еще и Климова.

Вот так ребус!

Увы нет у нас с вами машины времени, чтобы перенестись на сотню лет назад в Сосуновку, да и потолковать с местным батюшкой.